Talking with Alexey Plutser-Sarno, ideologist and media-artist of the VOINA Group. (Russian version)

1. What are you fighting for in your projects? 
В своих акциях мы пародируем, высмеиваем вредоносные репрессивно-патриархальные символы, на основе которых строятся современные авторитарно-тоталитарные сообщества и их правящие режимы. Общество не едино, сообществ в нем много. Мы же выступаем против сообщества копов, чиновников, бандитов и коррумпированных с ними бизнесменов. Это все одна литая группа. В целом же мы боремся с мракобесными средневековым символическими основами государств, которые почему-то называют себя либеральными и демократическими.

2. What kind of methods are you using? Give an example if you can. Which of these methods do you consider as the most effective? 
Первое направление работы – это метафорические акции, которые упрощенно говоря, являются портретом современного общества. Например, наша акция «Ебись за Наследника Медвежонка!» 2008 года в Москве была портретом предвыборной России, она была проведена перед выборами Медведева и опубликована в «день тишины», пред самым голосованием. Война ебались попарно в музее Биологии, а я стоял над ними в смокинге и цилиндре с матерным неприличным транспарантом. Это метафорический портрет России, где все друг друга «ебут», а власть смотрит на это с наслаждением.

Акция Памяти Декабристов (Повешение в Ашане), на которой мы в отделе свет в супермаркете среди бела дня повесили двух геев (один из них был евреем) и трех гастарбайтеров, была портретом той политики ксенофобии, рабовладения, гомофобии, антисемитизма, которую проводят российские власти.

А последняя наша акция, проведенная в Дании «Европа сасет! или Обамка на подсосе у Путкина Хуя» (Europe sucks, or Obama suckled Putin`s dick! action, Voina Art Group http://www.liveleak.com/view?i=e25_1399273871) была метафорическим портретом Европейской политики, где все политики за газ и деньги готовы сосать Путину и боятся слово сказать против его авторитарной политики. Кстати эта акция была проведена еще за год до событий в Украине, когда все это стало очевидным. Сейчас, спустя год можно сказать, что этот портрет получился точным. Второе направление работы – акции в поддержку политических заключенных. Целую серию таких акции мы провели в Кракове летом 2012 года.

Is it humour or rather provocation as an art form? 
 Во всех этих акциях провокация не является самоцелью. Просто это честные портреты нынешней власти. А уж если власть в ответ на эти акции провоцируется и бросается на художников с репрессиями, то она тем самым подтверждает, что зеркало акции было точным и портрет получился на славу. В эти случаях реакция власти вызывает реакцию масс-медиа и акция становится эффективной, влияющей на умы. Но, повторяю, провокация – не цель. Она лишь сопутствующий эффект, следствие идиотизма и фашизоидности власти. Поэтому главное – ирония, сарказм, издевка и честность самой акции – это главный инструмент работы.

3. What do you think about remaining anonymous as an artist? Some decide to do so, especially those how use subversive (diversionary) methods. 
Анонимность в протестном искусстве – это всегда немного иллюзия. Всегда зрители хотят узнать имя автора и рано или поздно псевдонимы и тайны раскрываются. И какая тут исторически разница Бенкси или Война - в данный момент времени - настоящие фамилии, клички или название группы? Все равно внимание людей привлечено к какому-то имени, символу. Все равно все тайное станет явным. Другое дело – это полностью безымянное анархистское искусство. Это ближе к народному, как раньше говорили фольклорному искусству. И тут дело не только в криминальности акции и в риске для автора. Дело в том, что типологически в народном протестном искусстве автора в принципе нет и быть не может. Это коллективное искусству по своему типу. Вместо автора там центральную позицию занимают идеальные шаблоны, образцы для работы, нормы действия. И тут просто незачем искать автора, его просто нет. Когда анархисты закидали пузырьками с разноцветной краской правительственное здание в Москве – смешно искать автора, когда в акции участвовало несколько сотен человек.

4. What is your opinion on attitude of official art world towards those artists? 
Официальный мир искусства – очень разный, это не единое пространство, есть чисто коммерческая зона, а есть и честные кураторы, как Артур Жмиевски, например, или Мартин Голебиевски, которые действуют ради искусства, а не ради денег. Анонимные художники тоже разные, есть и такие, которые рвутся в галереи к деньгам. Но в целом моя позиция неизменна – каков бы ни был галерист и куратор – галерейное искусство как центральное место для работы умерло, художник должен работать в городских пространствах, с людьми и ему должно быть неважно – есть у него куратор или нет. Без куратора результат работы художника должен быть тот же самый – куратор лишь является либо ценным помощником, который может облегчить задачи, либо партнером, то есть становится художником-соавтором, в этом случае они просто работают вместе. Но галерея годится только как пространство для отчета о проделанной работе, но не как место работы акциониста или перформансиста. Все галерейные перформансы – это симуляция.

5. Do you consider your artistic activity as political? 
Нет, это не политическая деятельность. Это политическое искусство. То есть это арт на тему политики и социальных проблем. Форма остается художественной, метафорической. Конечно, если у «автора» акции есть заказчик в мире политики, то это политическая акция, даже если форма ее художественная. Потому что исходный автор идеи – политик и акция служит его интересам. Если же автор художник, форма художественная и цели тоже художественные, а только лишь тема социально-политическая - то нельзя говорить, что это политика.

6. Do you think that artists’ remuneration should depend on: their politics, artistic value of their works without politics or remuneration for artists should be divided equally because it is impossible to objectively evaluate art? 
У каждого свои правила. Мы, как правило, не берем вознаграждения за работу, если же какие-то деньги поступают, то мы не используем их на личные нужды, а только на групповые. Если, к примеру, у нас в группе вообще нет камеры для работы и куратор предлагает помочь с оборудованием, то мы не против. Мы также отказываемся от гостиниц, стараемся жить бесплатно, чаще всего в сквотах или у друзей. Но главное – не деньги, а на что ты их тратишь. Вот, например, нам в Москве в 2011 году дали премию Инновация 8,5 тыс долл, учрежденную министерством культуры. Мы деньги не взяли, но и государству не вернули. Мы дали доверенность правозащитной организации АГОРА при условии, что они деньги используют только на нужды политических заключенных. Деньги пошли на адвокатов и другую помощь. Многих активистов удалость вытащить из тюрьмы. И мне наплевать, что на нас лили говно и везде трубили, что Война взяла деньги у государства. Потому что мы устроили мощный троллинг - поиздевались над государством, а заодно и активистам в тюрьмах помогли.